В первой части приведены небольшие и среднего размера фрагменты из первых пяти глав поэмы о Галльских войнах.
Изложение ведется от лица Цезаря.
***
Помпею, в частности, об этом
Я много раз напоминал
И всячески ему внушал
Посредством прочих аргументов,
Что Цицерону для здоровья
Стал вреден воздух городской,
И что ему на год-другой
Полезно выехать на море.
Поэтому, когда решиться
Его должна была судьба,
Помпея не было в столице,
Тот попросту уединился
Под тем предлогом, что борьба
Его изрядно утомила
(Отчасти так оно и было),
В одной из собственных усадеб,
Распорядившись, чтобы в дом
Просителей не допускали.
Своим сторонникам же втайне
Наказ дал, чтоб голосовали
Они за Клодиев закон.
***
Меж тем как в южном направленьи,
С тоской глядя по сторонам,
Марк Туллий, горестно вздыхая,
В изгнанье следовал свое.
Он ехал медленно, еще
Надежду смутную питая,
На дружбу прежнюю с Помпеем,
Что тот отменит, наконец,
Несправедливое решенье,
И вот, появится гонец
И официально сообщит,
Что он вновь может возвратиться!
И всякий раз остановиться,
Едва заслышав стук копыт,
Просил у спутников своих.
А те, напротив, замирали,
Со страхом в сердце ожидая,
Что то с приказом их убить
За ними вслед из Рима мчится
Специально посланный отряд,
Как было двадцать лет назад
В период Сулловых проскрибций.
Но те, кто проезжали мимо,
Спешили по своим делам,
И их не трогала судьба
Отвергнутого гражданина
Отечества, пусть даже он
Считал его своею частью.
Ни утешенья, ни участья,
Так и не встретил Цицерон,
И с тем был вынужден смириться.
Избегнул, впрочем, и угроз.
Тем часом, обогнав обоз,
Я спешно двигался к границе
Ближней провинции своей.
И лошадей в пути меняя,
Мы в быстром темпе покрывали
Не меньше сотни миль за день.
***
Теперь живущие здесь галлы
Не отличаются от нас.
Порой лишь цвет волос и глаз,
Да и высокий рост, пожалуй,
Их принадлежность выдают
К германо-кельтскому народу.
В отличье от племен свободных,
Здесь галлы волосы стригут
И бреют бороды обычно,
И одеваются как мы,
Хотя рубаха и штаны
Им все же более привычны,
Чем наша тога. Бедняки
Почти совсем не носят тоги,
И часто с длинной бородою
Не расстаются старики.
Касательно же языка,
То, хоть латынь здесь понимают,
Вообще она преобладает
Лишь в крупных городах пока.
А в деревнях, кого ни встретишь,
Куда ни обратишь свой взгляд,
Все повсеместно говорят
На варварском своем наречье.
***
Моею первой остановкой
В Нарбоннской Галлии была
Виенна. По своим делам
Довольно многие торговцы
С товарами бывают тут,
Везут их по реке от моря,
И в галльских городах торговлю
Вполне успешную ведут.
От Альп досюда добирались
Мы сутки целые почти,
И все едва в седле держались.
К тому же, что в конце пути
Опять испортилась погода,
И повалил внезапно снег.
И здесь я со своим эскортом
Остановился на ночлег.
***
Кабур взрастил двух сыновей:
Дышащего младою силой
Двадцатилетнего Прокилла,
И полного своих идей
Еще подростка Думнотара
Всего четырнадцати лет.
Под впечатлением легенд
О подвигах отважных галлов
Мечтал дела тот совершить,
Чтоб в песнях были бы воспеты,
И славу своих древних предков
Примером новым возродить.
Теперь он с завистью и болью
Смотрел, как брат его Прокилл,
Которому я предложил
В поход отправиться со мною,
Польщенный этим предложеньем,
Однако, верный до конца
Обычаям предков, у отца
Просил на это разрешенье.
Кабур обрадовался, впрочем,
Спросил, за что такая честь.
Я объяснил, что часто здесь
Мне будет нужен переводчик.
И сын его, а он имел
К тому же римское гражданство,
Латынью, греческим и галльским
Безукоризненно владел.
***
Я чувствовал себя готовым
Теперь ответить галлам “нет”.
Мой лаконичен был ответ
Когда послы явились снова,
Я заявил, что никогда
Народам диким не позволю
Идти средь римских территорий,
Причем с оружием в руках.
И посоветовал бы галлам
Не покидать земель своих,
Напомнив им, что племя их
Однажды с нами воевало.
***
И я, конечно, упускать
Не стал возможность бы такую,
Пусть даже в помощи моей
Не все в их племени нуждались,
И многие там опасались
Таких настойчивых друзей.
***
Причем разбитый мною клан,
Он назывался Тигуринским,
Стоял когда-то во главе
Значительного войска галлов,
Что верх над нами одержало
В той позабытой уж войне,
Когда, увы, Рим отступил
Пред мощью варваров. В то время
Весь Рим скорбел о пораженье,
Убит проконсул Кассий был
И с ним Пизон, его легат,
Он тестю моему был дедом.
И я с настойчивостью это
Подчеркивал в письме в Сенат,
Стремясь заткнуть сим фактом рты
Тем, кто, вне всякого сомненья,
Мне выдвигали обвиненья
В развязывании войны,
Бессмысленной и никому не нужной.
Теперь, была ли та война
Нужна нам или не нужна,
Мне оправданием послужит
Месть за постигший нас позор
И гибель армии. Не важен
Был в этом отношенье также
И срок, минувший с этих пор.
***
Речь варвара дышала силой.
Он, не выказывая страх,
Не рассуждая о правах,
Мне дал понять, что хочет мира
Для нас и своего народа,
Который, повинуясь нам,
Готов обосноваться там,
Где будет римлянам угодно.
Но ежели, добавил он,
Я, Цезарь, воевать желаю,
Пусть будет мне напоминаньем
Разбитый ими легион.
Им побеждать нас не впервой,
И пусть меня не обнадежит
Расправа с кучкой безоружных,
Средь ночи перебитых мной.
***
Я был в неловком положенье,
Трибуны, кажется, мои
Были под сильным впечатленьем
От этих слов, и без сомненья,
Я должен был их убедить,
Не допуская колебаний,
Последовательно продолжать
Намеченные начинанья.
Нельзя здесь было упускать
Удобную возможность в деле
Проверить армию свою.
И если я не приучу
Их мне без колебанья верить,
Беспрекословно подчиняться
И выполнять приказ любой,
То жезл полководца мой
Не стоит ломаного аса.
***
Я заявил, что вероломством
Гельветы некогда смогли
Уничтожить римский корпус,
Чем и бахвалятся они
Уж сколько лет все так же гордо.
Но им расплаты не минуть:
Меня покорностью притворной
Им не удастся обмануть.
И он напрасно мне в вину
Ночное ставит нападенье,
Ведь это их переселенье
Втянуло наш народ в войну,
Они на нас напали скрытно,
К тому же ночью, а не днем,
Они предприняли попытки
Прорвать на Родане заслон!
***
Услышав этот мой ответ,
Галл, преисполнившись презренья,
Конечно, эти предложенья
С негодованием отверг.
Он заявил, что их народ,
Как я прекрасно это знаю,
Заложников лишь получает,
Но никогда не выдает.
Слывет он не случайно первым,
Средь всех народов в их стране.
Он вышел. Десять офицеров,
Располагавшихся при мне,
Смотрели молча на меня
С недоуменьем и укором.
Я приказал сменить дозоры
И отослал их от себя.
***
Тогда, призвав к себе вождей,
Я объяснил им положенье.
Ведь чтобы защитить их племя
Мы здесь находимся теперь.
И так что армии моей
Необходимое снабженье
Должно естественно для них
Стать первым и важнейшим долгом.
Я прежде с ними был учтив,
Теперь же говорил сурово.
Мне непонятна перемена,
Случившаяся в их рядах.
Ужель виной тому измена?
Ну что же, коли так, тогда
Извлечь недолго топоры
У ликторов из связки розог.
Похоже, что мои угрозы
Произвели эффект на них.
И в тот же вечер два вождя,
Едва я распустил собранье,
Ко мне в шатер явились тайно,
О снисхождении моля.
***
Призвав в свидетели богов,
Он заявил, что неизменно
Был римскому народу верным
И впредь ему служить готов
Во имя вечной нашей славы.
Что среди хаоса и войн
Лишь привнесенный нами строй
Будет спасительным для галлов.
Но непреклонностью своею
Рим может прогневить богов,
Пусть Цезарь явит снисхожденье
К брату мятежному его.
Кроме того, сказал он, брат
Его любим среди эдуев,
За щедрость и за стать мужскую.
И ежели его казнят,
То все решат, что это он,
Дивитиак, во всем повинен,
И как о ставленнике римлян
Пройдет повсюду слух о нем.
В этот момент полог палатки
Отдернулся, и внутрь вошли
Ведомый сзади Думнориг
И следом два моих солдата.
Взглянув с презрением на брата,
Тот выпрямился, не спеша.
Дивитиак так и лежал,
Простершись предо мною ниц,
И не успел еще подняться.
И было не вполне понятно,
Кто обвиняемый из них.
***
Вообще-то, мне Консидий этот
Был прежде в деле незнаком,
Но он считался знатоком
С огромным опытом в разведке.
И постоянно на привале
Рассказывал, как воевал
То с Суллой в Азии вначале,
А после с Крассом подавлял
Восставших в Капуе рабов.
И, судя по его рассказам,
Ни Сулле победить, ни Крассу
Не удалось бы без него.
***
Мне ранее не приходилось
Быть во главе столь крупных сил.
В Испании руководил
Я набранным среди иберов
Одним неполным легионом
В уже зависимой стране.
Теперь все было по-другому,
Теперь все было внове мне.
Ведь те, с кем воевал я прежде,
Почти весь позапрошлый год,
Собой являли просто сброд
Разбойников с дорог проезжих
И вряд ли стоили теперь
Какого-то упоминанья.
Они обычно убегали,
Столкнувшись с армией моей.
Мы там не понесли потерь,
И я, обратно возвращаясь,
Этим особенно гордился.
Как был тогда тщеславен я!
И хоть, по правде говоря,
Я кое-чему там научился,
И опыт, обретенный там,
Мне был полезен. Но раскрылся
Мой полководческий талант
Лишь в Галлии. Лишь здесь я понял,
Кто я действительно такой,
И здесь, как римский полководец,
Я принимал впервые бой.
***
Надев пурпурный плащ на плечи
И жезл серебряный подняв,
Я к войску обратился с речью
В простых, но действенных словах,
Призвав всех мужественно биться
И выполнить солдатский долг.
В победе нашей, а не в бегстве
Для нас спасения залог.
А мужество – залог победы.
И славы час для нас настал!
Я словно бы передавал
Войскам частицы своей веры.
И чувствовал, как каждый воин
Проникнут этой верой был,
Я словно их объединил
И сам уже не был собою.
Эти ряды легионеров,
Где каждый встретить смерть готов,
За общее сражаясь дело.
И как при этом мое тело
Могло вместить меня всего?
Орлы на боевых знаменах,
Вот-вот, казалось, воспарят.
Казалось, эти легионы
Есть продолжение меня!
Я чуть не позабыл о бое
В тот восхитительный момент.
Но в это время Лабиэн
Внезапно вырос предо мною.
“Ты слышишь, Цезарь? Правый фланг
Выходит за пределы фронта,
Я три последние когорты
Частично перестроил там,
И под углом их развернул,
Чтоб встали более просторно.”
Я бросил беглый взгляд вдоль склона
И одобрительно кивнул.
***
Излишне плотный строй у галлов
Им развернуться не давал.
В итоге, в среднем получалось,
Что против одного удара
По два примерно успевал
Наш воин в это время сделать.
Пока что все неплохо шло.
Достаточно ли хорошо
Для достижения победы?
Неясно было в тот момент.
Такая неопределенность
Была невыносима мне,
И я уже почти готов был,
Вскочив на своего коня,
Туда помчаться вниз по склону,
Где добывали легионы
В бою победу для меня.
***
И там, из-за своих повозок
Как из укрытия по нам
Метали дротики и стрелы.
Я бросил в бой свои резервы.
Но еще долго бились там
Мы средь охваченных огнем
Телег, стоящих как заслоны.
Вид женщин полуобнаженных,
Размахивающих копьем
Или воздевших руки к небу,
И запах крови возбуждал
И словно разума лишал
Легионеров озверелых.
Поэтому, когда победно
Мы прорвались сквозь строй телег,
Они почти не брали пленных,
На месте убивая всех,
Кто оказал сопротивленье,
Свой пыл не скоро охладив.
Мы сами также понесли
В бою тяжелые потери,
Так что преследовать врагов
Были уже не в состоянье.
Все на обширном расстоянье
Меж двух спасительных холмов
Залито было черной кровью.
Когда я двигался, мой конь
Тряс то и дело головой
И нервно дергался порою,
Ступая среди мертвых тел.
Повсюду разносились стоны.
О, как воистину огромна
Цена людских великих дел!
***
Ко мне подъехал Лабиэн.
Его горячий конь был взмылен.
Сняв с головы покрытый пылью
И со следами крови шлем,
Он только произнес: “Победа!”
Победа, больше ничего.
Я лишь кивнул вместо ответа
И горячо обнял его.
***
Своим измученным солдатам
Я отдохнуть возможность дал,
И привести себя в порядок
В преддверии походов новых,
Поскольку чувствовал, что тут
Дела великие нас ждут,
И это, видимо, надолго.
***
Стекаться начали сюда
Как на веселый шумный праздник
Ремесленники и крестьяне,
Чтоб сбыть имевшийся товар
Или, напротив, за бесценок
У наших воинов купить
Добро, что те смогли добыть
В ходе кампании военной.
А воины свои трофеи
Быстрей старались обменять
На золото или отдать
Ради дешевых наслаждений.
Большие суммы друг от друга
Переходили за игрой
И щедрой сыпались рукой
То за пустячную услугу,
То просто за кувшин вина.
Так, за весельем скоротечным
Солдаты тратили беспечно
То, что давала им война.
***
Что же касается меня,
Меня бы этот план устроил.
Объединить все под контролем
Лояльного к себе вождя,
Фактически бы означало,
Что Галлия покорена.
Междоусобная война
Порядком истощила галлов,
И Рим железною рукою
Порядок установит свой.
Однако кое-кто другой,
Как это выяснилось вскоре,
Задумал то же, что и я.
Второй завоеватель смелый.
Вернее даже, он был первый,
И он был опытней меня.
***
Надменно и с пренебреженьем
Ступали средь людей моих
Высокорослые вожди
В великолепных украшеньях.
На шее гривны золотые
Браслеты, кольца на руках,
Мечи, звеня, о ноги бились
При их размашистых шагах,
А рукоятки их блестели
Огнем отделки дорогой.
Плащи широкие пестрели
Узором ярким за спиной.
Их шлемы часто украшали
Рога или клыки зверей,
И гривы пышные коней
На них эффектно колыхались,
Когда уверенной походкой
Ходили вокруг нас они.
Им придавали дикий вид
Усы почти до подбородка
И туго стянутые в косы
Пучки волос до самых плеч.
А у бедра широкий меч
Всегда покачивался грозно.
***
Стараясь быть немногословным,
Я фраз пространных избегал,
Чтоб перевод не искажал
Им смысла сказанного мною.
Но с каждой сказанной мной фразой
Все больше галльские вожди
Теряли свой надменный вид,
Свою крикливость и развязность.
И уходили от меня
Уже совсем не горделиво,
Кто, потирая свой затылок,
Кто ус смущенно теребя.
***
За ним вслед ехали толпою
С полсотни галлов молодых,
И он, казалось, был для них
Кумиром, богом и героем.
Казалось, ради его взгляда
Они пожертвовали б всем.
“Кто этот молодой арверн?” –
Спросил я у Дивитиака.
“То – отвечал Дивитиак, –
Верцингеториг, сын Кельтилла,
Отца знать племени казнила,
И отпрыск скоро кончит так.”
Но отчего же, я спросил,
Столь судит он о нем сурово.
И тот с ухмылкою недоброй
Мне так ответствовал: “Кельтилл
Арвернам бремя своевластья
Намеревался навязать.
А сын собрался продолжать
Его дела, но малой частью
Он честолюбие свое
Не удовлетворит, похоже.
Он убежден, что в жизни должен
Под власть свою поставить все!
Всю Галлию, по крайней мере.
Он верит истово в одно:
Что было при его рожденье
Ему пророчество дано.
Пророчество же состояло,
Как сам он утверждает, в том,
Что изберут его царем
Едва ль ни всех свободных галлов.
И легкомысленные люди
В нем видят своего вождя.”
“Надеюсь, этого не будет” –
С улыбкою ответил я.
***
По-видимому, все-таки пока
Они еще не сделали свой выбор:
С кем дружба им сулила больше выгод,
И кто опасней в качестве врага.
***
На следующий день я отослал
Своих послов с письмом к Ариовисту,
В котором предлагал ему явиться
В Бибракту, где я в тот момент стоял,
Или же выбрать место нашей встречи
На равном удалении от нас
И указать мне также день и час.
Ему я гарантирую, конечно,
Прием достойный, как и безопасность
Во время нашей встречи и в пути.
А с ним предполагаю обсудить
Вопрос сотрудничества с римским государством,
Касающийся лично нас обоих,
И ряд проблем, возникших у меня.
Ответ пришел пятнадцать дней спустя.
Он мне писал, что если беспокоят
Меня проблемы, связанные с ним,
То пусть я сам к нему и приезжаю.
Что до него, то он не ощущает
Каких-либо особенных проблем.
И не намерен потому обременять
Себя затратами на дальнюю дорогу,
К тому же добираться слишком долго
В те части Галлии, где обретаюсь я.
Прочтя столь вызывающий ответ,
Я написал уже ультимативно.
Он, начал я, друг и союзник римлян,
И этим был обязан лично мне.
Вот благодарность, стало быть, его
За честь, ему оказанную мною,
Мои услуги прошлые, выходит,
В глазах его не стоят ничего.
Выходит, он вести переговоры
Не хочет, как с посредником, со мной.
Ужель предпочитает он войной
Со мной решать возникнувшие споры?
Ужели их народ предпочитает
Врагом, а не союзником нам быть,
Ужели он намерен прекратить
Все отношенья дружеские с нами?
Ужели он готов перечеркнуть
Свой договор союзнический с Римом?
Ужели представляется столь длинным
Ему по подчиненным землям путь?
А коль не может он иль не желает,
Прибыть сюда и встретиться со мной,
Коль занят он войной очередной
Или иными важными делами,
Иль коли, может быть, он не имеет
Средств для приезда в галльскую страну,
Пусть выполнит тогда все, что ему
Я укажу в своем постановленье.
***
А что до статуса, полученного им –
Друг и союзник римского народа,
То, если этот статус нам в угоду
Предполагает сдать врагам своим
Приобретенное победами в сраженьях
И отказаться от своих побед,
То смысла, он считает, вовсе нет
Бороться за его приобретенье.
И если за ничтожную услугу
Служить и подчиняться нам во всем
Его обязывает положенье друга,
То он предпочитает быть врагом.
***
“Соратники, – я обратился к ним, –
Мне непонятно ваше поведенье.
Ужель в войсках утрачено доверье
У воинов к начальникам своим?
С которых это пор солдат заботит,
Куда их полководец поведет?
Ужели же забот не достает
У них иных в начавшемся походе?
Пускай военачальники решают,
Против кого их и куда вести.
А им в порядок лучше привести
Свое оружие и обмундированье.
Я, впрочем, понимаю, их пугают
Отнюдь не столько тяготы пути,
Сколь новый, неизведанный противник,
Вот что смутило доблестных солдат.
Но ведь германцы сорок лет назад
Терпели поражения от римлян.
Тевтонов с кимврами, а их тогда считали
Такими ж грозными, как свевов вы теперь,
Разбил, и без существенных потерь,
Мой знаменитый предок, консул Марий.
Так почему же вам теперь внушает
Такой необъяснимый, право, ужас
Сей грубый, слаборазвитый народ?
Как полководец я ничем не хуже,
Чем предок мой, а свевы, в свой черед,
Того же племени, что кимвры и тевтоны,
Не многочисленней и не опасней их.
Что до меня, то я пойду на них
И лишь с одним десятым легионом!
Он станет моей преторской когортой,
А прочие пусть остаются тут.
Лишь этих воинов я завтра поведу
Вместе со мной на варваров походом,
Лишь им одним знакомо чувство долга,
Они-то уж меня не подведут!”
Я, разумеется, почти что наугад
Облек своим доверием десятый.
Пока еще ничем его солдаты
Не выделялись средь других солдат.
Однако, честь, оказанная им,
И отданное мною предпочтенье
Мгновенно изменили настроенье
В среде десятого, и это остальным
Открыло ослепленные глаза
На то, сколь их постыдно поведенье
Сколь недостойно ставить под сомненье
То, что им полководец приказал.
***
Когда мы прибыли на место нашей встречи,
Ариовист уже там ожидал.
Он был верхом, широкий меч свисал
От пояса до самых пят, на плечи
Накинут был, прикрыв могучий торс,
Мохнатый серый плащ из волчьей шкуры,
Широкие штаны отделки грубой
Из кожи лося с парою сапог
И шлем из галльской бронзы довершали
Простое одеяние вождя.
Он жестом поприветствовал меня,
И поскакал к вершине, приглашая
Меня за ним последовать наверх.
Я приказал своим легионерам
Ждать у подножия и, по его примеру,
В сопровожденье взяв пять человек,
Последовал за варваром по склону.
Поскольку он молчал, взял слово я.
Итак, чего он хочет от меня?
Что хочет он? – спросил тот удивленно.
Он хочет только знать с какою целью
Я нахожусь здесь и зачем с собой
Такое множество привел при этом войск?
Что сам бы я подумал, в самом деле,
Когда бы он явился год назад
В Италию с отборною дружиной
И стал бы лагерем перед стенами Рима
С такой же вот оравою солдат?
Я отвечал, что не однажды
У римских стен уже стоял
И храбрый Пирр, и Ганнибал,
И галлы, еще раньше даже.
Но вместо славного трофея
Они оттуда унесли
Лишь павших воинов своих,
А в сердце горечь пораженья.
Что до меня, то я пришел
Отнюдь не с целью нападенья,
Но потому как поведенье
Его неслыханным нашел,
И, думаю, напомнить вправе,
Сколь многим он обязан мне.
Я вовсе не стремлюсь к войне,
Как он, наверное, считает.
Но, как в обычае у римлян,
Считаю долгом защитить
Всех тех союзников своих,
Кто подвергается насилью.
***
И более того, ему известно,
Что множество влиятельных людей
Желают в Риме гибели моей,
Давно и с нетерпением. И если
Он им окажет оную услугу,
То обретет их дружбу для себя,
Что выгодней, чем просто титул “друга”,
Который предоставил ему я.
Однако, если я признаю
Его на Галлию права
И откажусь с ним воевать,
Он сам мне помощь оказать
В последующем обещает
В другой какой-нибудь войне,
Не важно с кем, не важно где,
Как только будет мне угодно.
Я отвечал, что цель моя
Не земли галлов покорять,
Но сделать Галлию свободной,
Поскольку это и законно,
И так постановил сенат.
Я притворился, что не понял,
К каким таким он клонит войнам,
И что меня не беспокоит
Чему кто в Риме будет рад.
***
“В бой не вступать, спускаемся назад!” –
Я прокричал, коня направив долу.
Мне не хотелось на переговорах
Жизнь риску подвергать своих солдат.
Меж тем внизу в бой под начальством Красса,
Построившись в порядке боевом,
Уже вступил мой конный эскадрон,
Отбросив наседающих германцев
И в бегство их повсюду обратив.
Те тотчас же умчались врассыпную,
Красс, впрочем, был достаточно разумен,
Чтоб не начать преследованье их.
***
Я обменялся взглядом с Лабиэном
В трех сотнях футах справа от меня
И, успокоив своего коня,
Который себя вел немного нервно,
Обвел глазами ровные ряды
Своих солдат, в них ощущая зримо
То продолженье прежней славы Рима,
Что сквозь века тянулась непрерывно
От древних консулов, не бривших бороды.
Строй римских легионов, облаченных
В сверкающую бронзою броню,
А впереди в бесформенном строю
Толпа германцев полуобнаженных.
“Культура против варварства, и право
Против обычаев грубых дикарей.
Так легионов воинская слава
В мир свет несет возвышенных идей!” –
Подумал я (скорей всего не к месту)
И резким взмахом дал сигнал рукой.
И в тот же миг, издав протяжный вой,
Десятки труб, начищенных до блеска,
Взметнулись вверх, и под бряцанье лат
И мерные удары барабанов
Строй словно ожил, всколыхнулся плавно
И двинулся вперед за рядом ряд.
***
У нас же регулярно свежий ряд
Сменял стоявших в линии передней,
И выводил тем самым из сраженья
Уставших или раненых солдат,
Которые, набравшись сил, вступали
Затем опять в сражение с врагом,
Но более всего нам уступали
Германцы в снаряженье боевом:
В отличье от моих легионеров,
До самых ног закованных в металл,
У них, кроме огромного щита,
Почти ничто не прикрывало тела.
***
Не выдержав внезапного удара,
Наш левый фланг стремительно был смят
И, дальше оттесняемый назад,
Стал отступать до лагерного вала.
Проникнув глубоко в германский строй,
Я оказался в трудном положенье.
Ариовист грозил нам окруженьем,
Отрезав половину наших войск.
Атака наша быстро захлебнулась,
Противник обратился против нас,
И мы остановились, как волна,
Что на утес незыблемый наткнулась.
Хотя я понимал, что фланг наш левый
Еще имел тактический запас,
И что в тылу находится у нас
Отряды конницы и главные резервы,
Но, ощущая близость пораженья
Едва окрепшей армии своей,
Я не был в состоянии теперь
Им нужные отдать распоряженья.
***
Бросая прочь оружье и знамена,
Германцы мчались к берегу реки,
Пускались вплавь в катящиеся волны,
Садились на плоты и челноки.
Беспомощные толпы, лишь недавно
Столь грозные, (и надо же сказать,
Оспаривать пытавшиеся власть
Господства Рима в Галлии!) бесславно
Теперь тонули в темных волнах Рейна
И уносились водами реки.
Телами варваров усеивая берег,
Когорты шли, не зная сожаленья,
И тщетно оказать сопротивленье
Пытались нам иные смельчаки.
***
Как оказалось, мной спасенный пленник,
Был мой переговорщик Гай Прокилл,
Которого царь свевов захватил
И у себя удерживал все время
В цепях и в отвратительных условьях,
Что даже невозможно описать.
Он объявил, что галл пришел шпионить,
И смерти обещал его предать.
И тщетно заявлял несчастный