Битва при Заме (202 г. до н.э.)

Отрывок из поэмы "Ганнибал"

 

В шатре проконсула им созванный совет

Продлился за полночь. Когда уже, однако,

Все разошлись по собственным палаткам,

Там все еще горел неясный свет.

Стратег не спал, и силуэт его

Был различим на фоне светлой ткани.

Он был недвижим, словно изваянье.

О чем он думал? Может быть, богов

Молил о ниспослании ему

Столь важной и столь значимой победы?

Похоже, что до самого рассвета

Он глаз ни разу так и не сомкнул.

 

Я постоял немного в тишине

Под бесконечным африканским небом,

Но уловив взгляд двух легионеров,

Приставленных как стражники ко мне,

Ушел к себе и, полон мрачных мыслей,

Пытался погрузиться в забытье,

Но мысли, чередуясь в голове,

Никак не позволяли мне забыться.

К утру я ненадолго задремал,

Но вскоре был разбужен звуком горна,

Которым у палатки Сципиона

Давался к построению сигнал.

 

                        ***

Я быстро вышел из своей палатки.

В блестящем снаряженье боевом

Вблизи от трибунала Сципион

Давал в этот момент своим легатам

Последние пред боем указанья,

Их подкрепляя жестами руки.

Он был немного бледен, и круги

Заметны были под его глазами.

 

Войска построились за несколько минут

И ожидали речи полководца.

Лучи уже поднявшегося солнца

Стремительно рассеяли вокруг

Остатки предрассветного тумана –

Прохладной ночи свежие следы,

И озарили ровные ряды

Готовившихся к битве ветеранов.

 

Проконсул вышел к воинам. Сомненья

Не покидали, видимо, его.

Он начал речь достаточно легко,

Однако, говорил без вдохновенья.

Речь строилась вполне традиционно:

Как и обычно, он упомянул

Об их победах в прошлую войну,

О том, что ожидает побежденных,

Особенно в чужой для них стране,

О подвигах их прежних и удачах,

Обрисовал солдатам их задачи,

Поставленные в нынешней войне,

Подробно перечислил все походы,

Что совершил за семь последних лет,

Подчеркивая значимость побед

И силу побежденных им народов,

И вкратце в конце речи изложил

Свой разговор вчерашний с Ганнибалом,

При этом уже с самого начала

Его неимоверно исказил.

 

Я был разочарован, хоть, возможно,

Не стоит полководцев упрекать,

Стремящихся порой увещевать

Своих солдат бессовестною ложью.

 

С сарказмом он заметил, что враги,

По собственным недавним их признаньям,

Отчаялись уже настолько сами,

Что даже удержаться не смогли,

Чтобы о мире не просить покорно.

Однако, по природе вероломны,

Не соблюдя ни одного условья,

Нарушили просимый ими мир.

“Никак тут, – полководец заключил –

Безумие на них наслали боги.”

 

Его лицо немного просветлело,

Когда в рядах бойцов раздался смех.

Улыбкою ответил им стратег,

Призвав сражаться доблестно и смело,

Как подобает римскому солдату.

Исход войны уже-де предрешен,

И скоро вновь они увидят жен

И возвратятся ко своим пенатам.

 

                        ***

Так завершил речь Публий Сципион

Под ликованье войск и крики “Слава!”,

Затем накинул плащ и быстрым шагом

Взошел на невысокий гладкий холм.

 

Оттуда сверху, словно на ладони,

Была видна равнина, где теперь

Десятки тысяч доблестных мужей

Собрались для решающего боя.

 

Поколебавшись, я решил рискнуть

И осторожно двинулся туда же,

Но воины преторианской стражи

Решительно мне преградили путь.

 

Услышав окрик за своей спиною,

Проконсул, обернулся, бросил взгляд

Туда, где я стоял, и недовольно

Махнул усердным стражникам рукою,

Давая знак им пропустить меня.

 

Я встал недалеко от Сципиона.

Внизу холма в порядке боевом

Под сенью колыхавшихся знамен

Построились шесть римских легионов.

Гастаты впереди, как и обычно,

Затем второй и следом третий ряд,

Манипулы, однако, шли подряд,

И в этом было главное отличье

С тем, что я прежде видел на ученьях.

Определенно, некий смысл был,

В том, что военачальник изменил

Исходную систему построенья.

 

Сквозные меж манипулов проходы

Предназначались, как понять я мог,

Для грозных неприятельских слонов,

Которые по этим коридорам

Могли пройти, не причинив вреда,

Через весь строй стоявших легионов

И были бы затем в тылу колонны

Захвачены без всякого труда

Отрядами легковооруженных,

Которые для этого туда

Были отозваны с передового края.

Оставшиеся легкие войска

За конницею встали по бокам,

И с флангов легионы прикрывали,

В то время как пехота нумидийцев,

Успев вперед значительно зайти,

Уже разведку боем впереди

Вела вблизи карфагенских позиций.

 

До них было чуть более двух миль,

И это расстоянье сокращалось.

Неторопливо войско Ганнибала

Все ближе подступало, и теперь

Я различить мог с высоты холма,

Как развернул стратег свои отряды.

Сначала шли наемники, порядки

Их представлялись пестрыми весьма.

 

Десятки разных варварских народов,

И все с вооружением своим.

Отряды рослых бритов полуголых,

А рядом с ними родственные им,

Стояли галлы в золоченых шлемах

И меховых накидках на плечах,

Затем в коротких шерстяных плащах

Расположились крепкие иберы,

Чуть дальше коренастые лигуры,

За ними иллирийцы, дальше там

Отряд был виден смуглых египтян

И эфиопов в антилопьих шкурах.

 

Наемники шли непрерывным фронтом

Примерно в четверть мили шириной.

Немного дальше, линией второй

Построилась ливийская пехота

И ополченье карфагенских граждан,

И там же, замыкая левый фланг,

Трехтысячный отряд македонян

Стоял словно эскорт почетной стражи

Немного в стороне от остальных,

Построившись в отдельную фалангу.

Последними стояли ветераны,

Герои этой длительной войны.

 

Они располагались чуть поодаль

От плотно шедших первых двух рядов,

Что облегчить им, видимо, могло

Процесс перестроенья в ходе боя.

 

На флангах рядом с мощными слонами

Расположилась конница. Тихей

С дружиной нумидийскою своей

Слегка на правом выдвинулся фланге.

На левом находился Махарбал

И эскадрон пунийской молодежи.

У римлян построенье было схожим.

 

Фланг левый Масинисса занимал

И корпус нумидийцев, как раз против

Их соплеменников с противной стороны.

Здесь силы были явно неравны,

И, к сожаленью, далеко не в пользу

Пунийского стратега. Правый фланг

Напротив Махарбала занял Лелий

С отрядом римских всадников. Чуть менее

Был римлян перевес заметен там.

 

Пожалуй, Сципион мог быть доволен

Подобным положением вещей,

Он знал, что кавалерией своей

По меньшей мере втрое превосходит

Противника, и не пытался скрыть

Мелькнувшей по его лицу улыбки.

“Да, главное теперь не совершить

Какой-нибудь существенной ошибки

И сохранить победу за собой.”

Я прочитал в его спокойном взгляде

И с горечью подумал, чего ради

Бессмысленно бросать в жестокий бой

Эти десятки тысяч чьих-то жизней,

Десятки тысяч судеб. Почему

В сражении, ненужном никому,

Кому-то суждено из них погибнуть?

 

Еще возможно было примиренье,

Но – властное движение руки,

И вот уже сигнальные рожки

Пронзают воздух. Видно, как в движенье

Приходят друг за другом массы войск,

Сливаясь все в одном людском потоке,

Заколыхался лес значков и копий

Под звуки труб и барабанный бой.

 

Зашевелилась конница на флангах,

Заездили гонцы со всех сторон,

И Масинисса, помахав копьем,

Пронесся мимо в шкуре леопарда,

Накинутой поверх туники черной,

Без панциря и шлема, налегке,

И что-то на туземном языке

Приветственное крикнул Сципиону.

 

                        ***

Тем временем, в бой на переднем крае

Уже вступили легкие войска,

Из луков и пращей издалека

Снарядами друг друга осыпая.

 

Но в это время с дальней стороны

Донесся рев, подобный гулу моря,

И впереди карфагенского строя

Возникли Ганнибаловы слоны.

 

Гиганты эти без труда смешать

Могли, казалось, римские порядки.

Я попытался их пересчитать,

Но сбился где-то на восьмом десятке.

Да, сотня или около того,

Что раньше, впрочем, и предполагалось.

Пунийская пехота оказалась

За наступавшей линией слонов.

 

Велиты римлян отошли на фланги

И в промежутки боевых колонн.

И сразу вслед за тем со всех сторон

Без умолку забили барабаны.

Рожки и трубы огласили воздух,

Сливаясь в громогласный жуткий вой.

И тут, о боги! Покидая строй,

Часть исполинов, столь по виду грозных,

Свернули кто налево, кто направо,

И устремились к собственным рядам,

Не чувствуя уколов и ударов,

Что сыпались на головы их градом,

Не слушая приказов и команд.

 

Иные даже, сбросив седоков,

Топтали их с безумством обреченных.

И тут десятки дротиков зажженных

На остальных посыпались слонов,

Дошедших все же до позиций римлян,

И этих также обратили вспять.

Пожалуй лишь четыре или пять

Из почти ста могучих исполинов

Прорвать ряды противника сумели,

Но расступившись, римляне легко

Их в образованный направили проход

И захватили в качестве трофеев.

 

Скорей всего, слонов не обучили,

Или же обучали впопыхах

После того, как летом отловили

Их где-то в юго-западных степях.

А на их обучение порой

Уходит три или четыре года.

Но почему же Ганнибал ввел в бой

По сути необученных животных?

 

Что, впрочем, оставалось ему делать?

И как я различил издалека,

В конечном счете, и его войска

Почти не понесли от них ущерба.

Слоны благополучно обошли

Отряды, размещенные по краю,

И трубным воем воздух оглашая,

Умчались в степи дикие свои.

 

“Я большего мог ждать от Ганнибала.”

Заметил безучастно Сципион.

Признаться, я и сам был удивлен

Столь маловразумительным началом.

 

Но ни ему, ни мне не удалось

Тогда постигнуть замыслы стратега,

Ведь просто так он никогда не делал

В делах такого рода ничего.

 

Едва проконсул дал войскам сигнал

Восстановить их прежние порядки,

Как с флангов свою конницу в атаку

В бой бросили Тихей и Махарбал.

 

Подобное решенье Ганнибала

Безумьем показаться бы могло,

Ведь в численности конница его

Почти в три раза римской уступала,

В отличье от пехоты, где примерно

Соотношенье равным было сил.

Но Ганнибал тут всех перехитрил

И рассчитал все более чем верно.

 

После потери боевых слонов,

Разбившихся о римские колонны,

Отчаянной попыткой обреченных

Казался этот конницы наскок.

И долго не раздумывая, Лелий

И Масинисса тотчас же лоб в лоб

Пустили свою конницу в галоп

Навстречу Махарбалу и Тихею.

 

Но прежде, чем две конницы схлестнулись,

Пунийцы развернули лошадей

И обратились в бегство. Торжествуя,

В победе убежденные своей,

За ними следом мчались Масинисса

А дальше Лелий, с правого крыла,

И видя э